"Проходной Двор"
Существует как минимум 2 группы с таким названием:
1. Группа Юрия Наумова.
2. Рок-группа из Мурома (http://prdr.murom.netl)
1. ПРОХОДНОЙ ДВОР
Один из наиболее интересных гитаристов страны, Юрий Наумов относятся к числу музыкантов, чье творчество с трудом поддается классификационной оценке и лежит вне традиционных рамок. Его песни несут отпечаток блюзовой эстетики и в то же время близки к городскому романсу, бардовской песне, фолк-барочному мелодизму.
Юрий Наумов начал заниматься музыкой в конце 70-х, играл в различных студенческих группах, одна из которых свела его с будущим основателем КАЛИНОВА МОСТА Дмитрием Селивановым, а потом организовал собственный "Проходной двор". Антироковая кампания середины 80-х привела к почти полному прекращению рок-движения в Новосибирске, и Наумов, отчаявшись добиться признания дома, переехал в Ленинград.
Серия сольных выступлений в 1986-1987 гг. сделала его песни широко известными, а интересные магнитоальбомы, выходившие под чисто символическим названием ПРОХОДНОЙ ДВОР, упрочили успех. В 1987 г. он стал лауреатом V Ленинградского рок-фестиваля, а на следующим год организовал уже не фиктивную, а вполне реальную группу в составе: Олег Дегтярев - бас (экс-РОК-ШТАТ) Борис Шавейников - ударные (экс-РОК-ШТАТ, позже - АУКЦЫОН) и Владимир Михайлов - клавишные.
Позже Шавейникова заменил барабанщик АКВАРИУМА Петр Трощенков, однако группа выступала все реже и реже, пока в начале 1989 г. не прекратила выступления совсем. В этот период Наумов перенес центр своей деятельности в Москву. В январе 1990 г. он удачно выступил в Череповце на фестивале "Рок-акустика", а осенью того же года уехал из СССР.
ДИСКОГРАФИЯ.
Магнитоальбомы: "Депрессия" (1982), "Блюз в 1000 дней" (1986), "Не поддающийся проверке" (1987), "Перекати-поле" (1989).
Источник: Алексеев А., Бурлака А., Сидоров А. "Кто есть кто в советском роке", издательство МП "Останкино", 1991
Выступавший под вывеской Проходного двора новосибирский музыкант Юрий Наумов еще в самом начале 80-х мечтал играть вместе с умной тяжелой группой , ориентированной на средне-медленный темп композиций и избегающей примитивных рок-н-ролльных клише. В альбоме Депрессия , записанном в 82-м году с барабанщиком Владимиром Зотовым и гитаристом Олегом Курохтиным, Наумов, играя на басу и акустической гитаре, попытался нащупать контуры той звуковой галактики, которая впоследствии станет пространством его гитарных вибраций.
Наумов исполнял блюзы с психоделическим оттенком, налетом социальности в текстах и намагниченной мелодической линией с запоминающимися гитарными риффами, которые, подобно мантре, оказывали воздействие на подсознание слушателей.
Меня манила драматургия композиций, выходящих за 5-минутный формат, - вспоминает Наумов. - Во мне присутствовал азарт исследователя, изучавшего, каким образом смещаются акценты и кульминация, если песня начинает жить в течение некоторого времени, не предусмотренного культурными стандартами.
Наумов начал отталкиваться от cтилистики Led Zeppelin, планируя разрабатывать подобную стену звука с собственной группой, в которой он мог бы выступать в качестве поющего басиста.
Однако все сложилось иначе.
Вскоре после совместного переезда с барабанщиком Владимиром Зотовым в Питер Наумов осознает, что его мечта о собственной команде становится нереальной.
Так случилось, что Зотов познакомился в Сайгоне с чудесной девушкой, которая вскоре подсадила его на иглу, - невесело вспоминает Наумов. - Володя начал активно торчать, задолжал какие-то деньги питерской наркомафии, и в 85-м году я потерял барабанщика. Так я остался без группы.
По всей видимости, до этого момента Наумов не задумывался всерьез об идее человека-оркестра , но именно подобное стечение обстоятельств заставило его воспринимать себя как нечто самодостаточное. По крайней мере, в стенах студии.
Где-то в районе 86-го года внутри меня стартовала новая звуковая цивилизация, - говорит он. - Из-за отсутствия музыкантов-единомышленников я попытался создать новый тип общения с гитарным пространством. Мои предыдущие эксперименты с акустической гитарой, с ее перестройкой и раскачиванием, которые раньше делались на автопилоте, внезапно стали для меня поискной фокусной точкой.
Наумов начал реструктуировать аккорды в общую гитарную ткань, представляя в упрощенном виде, через один инструмент наиболее существенные элементы рок-ансамблевого звучания. Естественно, в акустическом воплощении.
Примерно с середины 85-го года он начинает давать акустические концерты не только в Ленинграде, но и в Москве, выступая на них с набором 8-12-минутных околоблюзовых номеров. Как светлячки на свет, на подобные психоделические оргии собиралась литературно вышколенная аудитория - как правило, дети крепкого среднего класса и интеллектуальной элиты обеих столиц. К осени 86-го года программа наумовских квартирников уже включала в себя такие эпохальные композиции, как Частушки , Азиатская месса , Сарабанда . Эти концерты сопровождались бесчисленным количеством кустарных акустических записей, создавших Наумову определенное реноме, но имевших мало общего с его концепцией идеального звука.
Что же касается альбома Депрессия , то резонанс на него был самым минимальным, отчасти - по причине низкого качества записи и безобразного распространения. К примеру, один из оригиналов Депрессии был подарен Наумовым своему духовному гуру Майку Науменко, у которого вскоре был похищен во время грандиозной попойки какими-то свердловскими гопниками. Еще один экземпляр альбома аналогичным образом пропал из стен московской квартиры Кинчева. В итоге Наумову надо было все начинать с нуля, отразив на пленке звук, который не имел ничего общего с записями его акустических квартирников.
Саунд альбома в моей голове - это абсолютно сепаратный канал, - говорит Наумов. - После того, как Юрий Орлов из Коперника познакомил меня со звукорежиссером Игорем Васильевым и я увидел его квартирную студию, я понял, что для записи альбома нужно подбирать материал, который наименее пострадает от подобных нищенских условий.
Наумов начал скрести по сусекам в поисках блюзов, которые могли выжить в спартанских условиях четырехканального магнитофона Sony, дешевого компрессора и старого вокального микрофона, которым до этого подзвучивали бас-гитару или барабаны. В итоге было отобрано восемь песен с достаточно высоким коэффициентом выживаемости. Интересный момент: большая часть акустических композиций, составлявших основу квартирных концертов, нуждалась в богатой звуковой обработке. Наумов понимал, что шанс на выживание этих песен в условиях самодельной студии невелик, и в альбом их не включил.
… Блюз в 1000 дней записывался на квартире Васильева в октябре 86-го года. Все инструментальные партии (акустическая и электрическая гитары, бас) были сыграны Наумовым в одиночку, причем на чужих инструментах. Самопальный Gibson был одолжен у гитарного мастера Володи Павлова из группы Металлобол , а в качестве баса использовалась немецкая Musima, звучавшая в студийном варианте словно бас-геликон.
Учитывая невозможность записывать в квартирных условиях живые барабаны, Наумов договорился с каким-то барабанщиком из кабака в Бескудниково, который дал на время сессии драм-машину Yamaha RX-15 и запрограммировал на ней несколько ритмических рисунков.
Финансовые затраты на запись составили около ста рублей, в которые входили плата за аренду ритм-бокса и стоимость не очень скрупулезного программирования, при котором тарелки периодически не попадали в долю. Что же касается коммерческих отношений со звукорежиссером, то последний согласился записывать альбом бесплатно - в обмен на эксклюзивное право по распространению Блюза в 1000 дней в течение нескольких месяцев.
Любопытна этимология названия альбома. Все песни Блюза в 1000 дней были написаны Наумовым во временном промежутке с 83-го по 86-й год - приблизительно около 1000 дней.
Понимая, что это, по существу, дебют, я исходил из принципа минимальной музыкальности при нарастающей текстовой насыщенности, - вспоминает Наумов. - Альбом должен был быть простым и при этом достаточно неглупым. В принципе, он таким и получился.
Блюз в 1000 дней открывался с болезненно-исповедальных Отдавшим сердце рок-н-роллу и Когда не остается слов , датированных 83-м годом и достоверно отражавших настроение Наумова, который бросил занятия в мединституте и ощущал себя словно в жизненном тупике.
Эти песни были написаны в тот момент, когда давление институтских стукачей в Новосибирске достигло максимума, - вспоминает Наумов. - Мои друзья говорили тогда, что все, чем я занимаюсь, - полная херня, а родители были уверены, что я закончу жизнь, играя для подонков под забором. И мне очень хотелось защитить себя от одиночества, воспев мифическую армию единомышленников - солдат рок-н-ролла, к которым я себя тогда амбициозно причислял.
Первую часть альбома венчали четырехминутный инструментальный блюз Кошка на раскаленной крыше и Пессимистический блюз : В зыбких песках темных времен/Новые списки светлых имен/Художники будущих дней, вы обломитесь так же, как мы/В доме со съехавшей крышей посредине зимы .
Эту песню Наумов написал летом 85-го - пожалуй, в один из самых тяжелых периодов своей жизни. Голодное время, проблемы с КГБ, чужеродная питерская публика, воспитанная на музыке Гребенщикова и Майка, одиночество, авитаминоз, мрачный вид из окна квартиры на церковь, превращенную большевиками в завод по изготовлению резины.
Радоваться особенно было нечему.
Мироощущение Пессимистичного блюза органично развивала еще одна автобиографическая композиция Я собрался не туда ( Я обманул тебя, мама ), в которой момент конфликта с окружающей средой был выражен особенно рельефно. Дело в том, что после записи Депрессии сам Наумов, пребывая в сильнейшей депрессии, всерьез решил сваливать из страны. К собственной музыкальной карьере он относился весьма индифферентно, тратя большую часть времени на составление планов идеологического побега . Он подолгу обсуждал с Зотовым варианты перехода финской границы, попадания на торговый флот и бегства через Норвегию с вполне вероятным барахтаньем в ледяной воде местных фьордов.
Это мало кому известно, но в 84-м году Наумов с Зотовым решили проникнуть по репатриантским каналам в Турцию, съездив в Армению и попытавшись зарегистрировать фиктивные браки с армянками иорданского происхождения. После того, как эта попытка завершилась неудачей, последний брачный рывок был совершен ими в конце 84-го года в Москву - с дальним прицелом на Грибоедовский ЗАГС, фиксирующий браки с иностранцами. Но в преддверии Всемирного фестиваля молодежи и студентов столица резко ужесточила лимитные льготы, и в конце концов новосибирские пилигримы оказались в Питере.
В городе на Неве, столкнувшись с последствиями сфабрикованного обвинения в валютных операциях, сутенерстве и наркомании , Наумов пишет одну из своих сильнейших композиций Рожден чтоб играть. В ее студийном варианте не был записан куплет Почему там Клондайк, а у нас Кулунда?/Почему меня тянет туда? , который впоследствии неизменно звучал на концертах.
В условиях гэбистского прессинга я сначала хотел спеть про Кулунду, но в последний момент испугался, - признается Наумов. - Я боялся, что после этих слов меня попросту засадят в спецпсихушку.
Любопытно, что когда эту композицию впервые услышал Кинчев, то тут же предложил Наумову заменить слово Кулунда на слово Колыма . Наумов от замены категорически отказался, сославшись на отсутствие рифмы и потерю ритма.
…Наиболее известной песней с этого альбома и визитной карточкой раннего Наумова стала Сказка о Карле - построенная на аллитерациях незамысловатая притча о виртуозном музыканте, в основу которой лег детский каламбур Карл у Клары украл кораллы.
Я писал эту песню достаточно долго - с января по апрель 85-го года, собирая ее буквально по кусочкам, - говорит Наумов. - Начиналась она с конца, когда мне в голову пришла шальная фраза: если ты не эстет в ожиданьи конца . По ассоциации с ее продолжением - лей кастет из свинца и налей-ка винца - я вспомнил про каламбур о Кларе и Карле и принялся разматывать песню, исходя из него. Начиная с третьего куплета Карл писал себя сам.
После того, как Карл стал чуть ли не единственным Большим Хитом Наумова, в отношениях между автором и песней произошли существенные перемены. С одной стороны, именно благодаря Карлу Наумов получил определенную известность за пределами хиппистско-филологических кругов обеих столиц. Но со временем Наумов начал от Карла сознательно дистанцироваться, по-видимому, считая эту песню неактуальной и негармонирующей с текущим репертуаром. Он практически перестал играть ее на квартирниках и откровенно уродовал на рядовых концертах - исполняя чуть ли не речитативом, в полтора раза быстрее и т. д. Тем не менее на альбоме именно Карл оказался апофеозом - не только по владению литературным слогом и виртуозности обращения с гитарой, но и по степени внутреннего надрыва.
Карл в очень славной и доброй манере зафиксировал сленг того времени, но его слишком возлюбили в ущерб другим непризнанным композициям, - вспоминает спустя десятилетие Наумов. - Я был отчаянный, злой, энергичный, и у меня уже тогда были песни более глубокие и достойные.
Парадокс состоял в том, что, когда альбом пошел в народ, Наумова стали воспринимать не как художника крупных психоделических форм , а исключительно как автора Карла.
Музыкант приходит на концерт исполнять Азиатскую мессу , а его просят рассказать анекдот, - любил говорить Наумов о Карле в те времена.
Как бы там ни было, сам альбом пользовался немалым успехом в течение нескольких лет - причем не столько в столицах (которые уже были знакомы с новым, более сложным репертуаром Наумова), сколько на периферии. Масла в огонь подлил успех наименее притязательной композиции И я пою , попавшей в феврале 87-го года в top-10 хит-парада Александра Градского, передававшегося по первому каналу Всесоюзного радио. В том же году на ленинградском отделении Мелодии планировалось издание винилового диска, одна сторона которого должна была состоять из песен Башлачева, а вторая - из песен Наумова (фрагменты Блюза в 1000 дней + Театр Станиславского ), но материализоваться этому проекту так и не было суждено.
Сразу после выхода Блюза в 1000 дней (с немалыми трудностями этот альбом был переиздан на компакт-диске спустя одиннадцать лет) Наумов хотел начать раскручивать себя под групповой шапкой Проходного двора , набрав музыкантов не в безызвестный состав, а в проект, имевший за плечами определенную легенду. Но с годами его мечта о собственной группе приобретала все более атрофированный вид. Правда, Наумову удалось сыграть несколько электрических концертов с приглашенными музыкантами, но все попытки найти себе верных и преданных единомышленников завершились неудачей.
Уехав в 90-м году в США, он так и остался одиноким степным волком , ежегодно мигрирующим между Клондайком и Кулундой и по-прежнему собирающим в камерных залах толпы преданных поклонников. Его не изменили ни время, ни признание, ни несколько вышедших в России компакт-дисков. Он остался честным рок-бардом и гитаристом с уникальной техникой игры - таким же диким и ни на кого не похожим.
Александр КУШНИР
2. Муромская рок-группа "Проходной Двор" образовалась довольно давно - точного времени уж и не помню - но год был 1997. Приехал я из славного города Сыктывкара, где проходил своё обучение по линии иностранных языков (English/French) - начал преподавательствовать в Якиманско-слободской средней школе. Ну, так вот.
До Сыктывкара к музыке я относился довольно параллельно, да и нормальная музыка до нас сюда не доходила. Собственно Сыктывкар (точнее, тамошние друзья) и повлияли на моё восприятие мира. Тогда (в 1990-х) как раз был всплеск всякой альтернативной музыки - Nirvana, Offspring, Green Day, Red Hot Сhili Peppers. На этой волне я и увлёкся рок-музыкой. В Сыктывкаре была целая куча разнообразных групп, которые частенько устраивали концерты. Группы были в основном тяжёло-металлического характера, но народу, в общем-то, нравилось. Появились друзья и среди музыкантов, что и повлекло за собой то, что начал я мучительно учиться играть на гитаре. Было это курсе на третьем, к концу пятого играл уже "прилично" (конечно, по общаговским понятиям). Были там кое-какие попытки поиграть в институтской группе, но ничем серьезным это не закончилось. Но свою роль Сыктывкар сыграл - возвращался в Муром я с твёрдой целью, как приеду - сразу организовать группу.
Приехал. Сразу, конечно, не получилось. Начинали вдвоём - я и Макс Субботин (друг детства). Песни то были, но сразу остро стал вопрос с инструментами. Потихоньку стали появляться и они - сначала б/у бас-гитара, потом приобрёл себе и электрогитару (целый год пришлось копить, цены тогда были ещё те). Потом нашёлся и соло-гитарист - Сергей Крашенинников. Репетиции сначала проходили у меня на квартире- толку, само собой, было мало - зато появилось множество друзей. Всё это держалось на голом энтузиазме - было весело, конечно. Но не так и долго - пока соседи не подали заяву в милицию насчёт громкой музыки. Однако это послужило толчком для нашего дальнейшего развития, а так бы и сидели у меня на квартире - короче, пошли мы искать место для репетиций. Да, это на Западе все легко - купили аппаратуру, пошли в гараж, порепетировали, через пару месяцев - контракт, концерты, альбомы и т.д. Ходили мы целый месяц - искали, просили, везде от ворот поворот - но с помощью знакомых Макса дали нам всё же приют в Доме Народного Творчества. Вот тогда всё и началось - более-менее серьёзно. Барабанов сначала не было - играли под драм-машинку. Но не долго. Нашёлся вскоре и барабанщик Альберт Ким, купили и барабанную установку (не ахти какую, конечно). С этого момента мы и начались как группа - первый концерт был на 1 Муромском рок-фестивале. Отзывы получили весьма благоприятные, что, конечно, придало нам кучу оптимизма.
Потом были концерты, ещё концерты, много концертов. Короче , историю эту долго можно рассказывать - да только к чему это? Потом у всех начались дела, проблемы и разногласия. Многочисленные и болезненные смены состава и пр. хр. Иногда хотелось всё бросить, но… Я всегда верил во что-то несбыточное.
Первоначальный состав всё же напишу, т.к. он был самым дружным, звездным и творчески плодотворным:
Сергей Крашенинников - соло-гитара,
Макс Субботин - бас-гитара,
Альберт Ким - ударные,
Евгений Бровкин - ритм-гитара\вокал.
В настоящее время из отцов-создателей остался лишь я. Да и музыку играем сейчас совсем другую - ближе к гаражному року и панку. Сказывается нехватка ещё одного гитариста, а что ещё втроём сыграешь?
Состав пока такой:
Александр Орехов - ударные,
Андрей Бочкарёв - бас-гитара,
Евгений Бровкин - ритм\соло-гитара\вокал.
Короче, история продолжается. А мемуары мне ещё рано писать…
